Бивуак...

[Onza76]

Бивуак... (часть двадцатая)

- Ты медку-то бери, удался он ныне - пчёлушки расстарались, - подчивал меня дед Митяй чайком из пузатого самовара с печатями.
- Кто в гостях-то у тебя?
- Так, внука маво сослуживец - в армии вместе были... Приехал навестить, а раньше частенько они вместе приезжали поохотиться да порыбачить.
- Что-то дохловат... глаза пустые.
- Так, говорит, что устал... бизнес все силы отнимает... от, садись, Николаша, чайку с нами попей.
- Спасибо, Дед, - ответил рослый, обрюзгший и ссутулившийся гость, - чай у тебя знатный.
- А на кой тебе, Николаша, бизнес твой? Вона как он тебя уделал...
- Как на кой?! Чтобы жить хорошо...
- А чего ж хорошего, коли еле ноги волочёшь?
- Как чего?! А дом у меня знаешь какой? Машина дорогая, жена упакована, дети в англии учатся... Этого без денег не добьёшься...
- Чаво это за часы у тебя?
- "Омега"... Швейцарские золотые...
- Точно идут?
- Конечно... а что?
- А у меня "Восток" железные..., а тоже время точно показывают...
- К чему ты это, Дед?
- Да так, для разговору... Я ить здоров да силён, а годков-то мне втрое, против твоего, будет... а спроси от чего?
- Генетика!
- Генетика, - передразнил дед Митяй, - от того, что себя кормлю, да скотину, что меня кормит, а англичан со швейцарами мне кормить не к чему...

[andrey98]

Onza76 Спасибо.

[Сергей В.]

Пора книгу печатать

[Onza76]

Бивуак (часть двадцать первая)...

- Купите мальчика, всего два доллара! - цепляя меня за рукав кричал визгливым голосом старик. Его худое жёлтое лицо напоминало усохшее яблоко, а узкие разрезы глаз, словно амбразуры, таили недобрую пустоту.
- Мне не нужен мальчик, мне нужна лодка и проводник, - ответил я.
- Мой сын прекрасно знает реку и у меня есть лодка, - быстро ответил он, - пятнадцать долларов и они Ваши!
- Десять долларов, потому что я их Вам верну.
- Хорошо, договорились! А куда Вы направляетесь?
- Вверх по реке.
- Э-ээ, тогда пятнадцать долларов - Вы оттуда не вернётесь!
- Мы сговорились на десяти, - ответил я, заглянув в щёлки его век.
- Хорошо-хорошо, - потупившись ответил старик, отводя глаза...
- Показывай лодку!
...
На утро, подойдя к лодке я увидел Чу. Так звали мальчишку-проводника, которого я приобрёл накануне. Завидев меня, Чу отвязал и развернул лодку. Тут же в лодку уселся какой-то монах.
- Кто это? - спросил я у Чу.
- Он поедет с нами, - ответил мальчик.
- Скажи ему, что я его с собой не звал.
Мальчик перевёл мои слова, монах даже не пошевелился... Я подошёл к лодке и вышвырнул его в воду. Жители зашумели, с опасной бритвой глядя на меня. Монах вынырнул и встал напротив. Я сел в лодку и велел Чу отчаливать.
- Погодите, - сказал монах, - мне тоже нужно вверх по реке, но туда никто не ходит...
- Это моя лодка и мой мальчик. Будешь делать, что я скажу и не смей трогать мальца, тогда возьму с собой.
- Хорошо.
- Чу, иди на нос, а ты, монах, будешь грести.
Мы заскользили по глади реки... скоро и деревня скрылась, сменившись зеленью нависших джунглей. Чу глядел на меня настороженно, но с интересом. Монах же походил на мыльный пузырь, который вот-вот лопнет - видно было, что он хочет высказаться, но не решается. "Пусть так и будет," - подумал я, наслаждаясь тишиной...
- Ночевать будем тут, - скомандовал я, - монах, собираешь дрова. Чу, готовишь пойманную рыбу, а я за водой... там должен быть родник!
(продолжение следует)

[Onza76]

Бивуак (часть двадцать первая)... продолжение
Продолжение...

Пополнив запасы воды в роднике, я стал спускаться к нашему становью. Ещё загодя я услышал запах копчённой рыбы. Выйдя на берег, диву дался: восле костра стоял монах с глиняной плошкой, а Чу собирался дать ему рыбу. Всё бы ничего, ну не дождались меня - начали есть, но... это был другой монах. Уже пожилой, не думаю, что наш попутчик так состарился и исхудал, собирая хворост...
- Почему ты даёшь ему рыбу? - спросил я у Чу.
- Это наша традиция, - ответил тот, испугано обернувшись на мой голос.
- Ваша традиция велит тебе отдать ему мою рыбу?! Ты не забыл, что тебя продали мне, ты ловил моими снастями?
- Я помню, - тихо ответил Чу, опустив глаза.
- Из улова тебе по праву принадлежит одна рыба, за твою работу... Можешь отдать её, но останешься голодным.
- Я отдам свою, - донеслось со стороны леса... оттуда появился наш попутчик с охапкой хвороста.
- Отдай, если хочешь, но останешься на берегу - мне не нужен голодный гребец!
Старый монах гневно смотрел на меня, играя жилваками.
- Давайте ужинать, - сказал я своим спутникам, - а ты, старый монах, если хочешь есть, должен в обмен на еду кое-что сделать.
- Ты чужой нам, но находишься на нашей земле, значит должен соблюдать наши традиции, - отозвался старый монах.
- Твоя гордыня оставит тебя голодным, - ответил я.
- Лучше остаться голодным, но чистым.
- Да, будь по твоему, - кивнул я, а своим спутникам скомандовал, - давайте есть!
Чу жадно набросился на рыбу, глядя то на меня, то на старого монаха.
- Ешь, Чу, - подбодрил я мальчугана, - коли задумал он злое, так от зла своего и падёт. Казалось, что фраза моя успокоила мальчика и он сосредоточился на еде. Видно было, что он давно и сильно голоден. Старый монах сидел поодаль, словно и не замечая нас. После ужина я отправил Чу и гребца-монаха спать, а сам остался наедине со своими мыслями, глядя на танцующий огонь. Вскоре, к костру подошёл старый монах:
- Могу я присесть рядом? - спокойно спросил он.
- Присядь, - ответил я.
- Я вижу в тебе доброе сердце, но ты поступаешь зло... Зачем? Ведь так ты спалишь себя разногласиями.
- В каких же поступках ты увидел зло?
- Ты нарушаешь наши традиции, не уважаешь старость.
- Ваши традиции велят моим людям голодать. Они ловили рыбу, собирали хворост, готовили еду. Будь ты обычным стариком, я бы дал тебе поесть, но ты монах.
- О каком голоде ты говоришь, ведь у тебя ещё осталась рыба?
- Это им на завтра. Нам идти весь день, а станем лишь к вечеру.
- Чем же обычный старик лучше монаха?
- Тем, что не бежит от жизненных трудностей. Ваша традиция сделала из монахов бездельников. Я постоянно вижу как Вы обираете людей, даже самых нищих из них. Мне говорили, что если Вам не дать то, что Вы хотите, то Вы наложите проклятье, лишите последних надежд. У мирян это называется рэкет или грабёж - за это сажают в тюрьму, но Вас власть не трогает, потому что Вы помогаете унижать народ. Странно, но я не вижу тут монастырей, в которых монахи выращивали бы рис и просо... Только иждевенцы.
- Мы молимся за них, храним их дух!
- Ой, не лги, старик...Ты занимаешься лишь своим духом, тебя интересует лишь твоё просветление. Ты не борешься со злом, а избегаешь его.
- Я побеждаю зло добром.
- Приведи пример.
- Не надо мешать судьбе, тогда всё станет на свои места. Будь чист и праведен, тогда зло не приблизится к тебе. Дней десять назад я шёл из храма, что на горе. Зашёл в деревню, чтобы пополнить припасы. Вдруг все переполошились, оказалось, что в сторону деревни движутся повстанцы. Я сел и стал молиться. Несколько часов я пел мантры не прекращая. Повстанцы отвернули и не пришли в деревню, зло не приблизилось ко мне! Надо сохранять чистоту и уметь ждать. Сидя на берегу, рано или поздно встретишь лодку, что отвезёт тебя домой.
- Ох, дед... вот это история. Действительно силён дух праведника! Жаль только, что за это божественное проявление отряд самообороны заплатил пятью жизнями.
- Я не знал об этом...
- Очень удобно смотреть на небо, не замечая грязи... Кстати, для того, чтобы мимо тебя проплыла лодка кто-то должен срубить деревья и собрать её, для того, чтобы он срубил деревья, кто-то должен был сделать топор или тесак... их обоих надо было родить и выкормить. Неужели ты веришь, что всё это лишь для того, чтобы отвезти одного бездельника домой?
Старый монах молчал...
- Разве в твоей стране нет монахов?
- Есть. Но я сам молюсь своим богам - мне для этого посредники не нужны... Бог скорее услышит трудягу, чем иждевенца. Мой труд - моя молитва, мои дела - мои мантры.
- Это твой путь, но есть и другие... стоит уважать их выбор.
- Так и им стоит уважать мой, но коли они встали на моей дороге, то либо со мной, либо в кювет. Жить в стороне, созерцая зло, горе, нищету, глядя как другие борятся, трудятся, бьются и пожинать плоды их труда - это подлость, несовместимая с добром и светом.
- Тебе не понять моего пути, ты молод и горячь...
- Надеюсь не остыть и не постареть... Ступай, старик, наша рыба останется с нами...
Старый монах замолчал, его глаза словно погасли... Он встал и ссутулившись побрёл прочь...
- Надумаешь, приходи - и для тебя найдётся дело, кров и еда, - сказал я ему вслед и отправился спать.
Утром мы двинулись дальше, а старый монах остался на берегу, созерцая реку и ожидая предназначенную ему лодку.

[Onza76]

Бивуак (часть двадцать вторая)...

Шелестели волны, трещал костёр, а ветерок с реки сдувал зной дня и назойливых комаров. Спор между моими спутниками разгорался всё сильнее. Гандола (а, когда совсем надоедает, то просто Гандон, прозванный так из-за того, что вымотал всем души примерами из жизни Ганди) убеждал, что только непротивление злу может его победить, ибо так добро поглощает зло. Любое же наказание - есть зло, поэтому наказание зла лишь увеличивает его на земле. Олег (офицер спецназа, о котором я уже упоминал в своих заметках) напротив, твердил, что зло надо наказывать. Спор шёл уже с час. Я же пил сказочный отвар с листьями еживики и смотрел на реку, которая уносила вдаль своё прошлое со всеми неурядицами-карягами, перемещала камни, обновляя русло своё...
- Вот ты чего молчишь, - спросил Гандола, - ты был в Тибете, Индии, в Юго-восточной азии, знакомился с учениями философов... Ты же понимаешь, что лишь непротивление злу даёт путь к очищению мира от зла?
Оба вопросительно глядели на меня...
- Да, я много читал, но много и видел... Непротивление злу действительно даёт путь к очищению мира, но не от зла, а от остатка добра и его носителей.
Олег довольно улыбнулся, а Гандола хотел возразить, но я остановил его, мотнув головой...
- И наказывать зло не надо, - продолжил я, - свершающий зло в наказании увидет не воздаяние, а нападение палача. Униженый и оскорблённый он будет ждать случая для мести, для удара в спину... Вы оба не правы, друзья мои...
- Как же?! - начал Олег, но замолчал, увидев, что я не окончил.
- Мои знания и мой опыт говорят об одном: зло должно быть уничтожено! Уничтожено полностью, разом, безапеляционно, безжалостно, стёрто в порошёк, сожжено в пепел, а пепел так развеян по вселенной, чтобы и через мириады веков даже две его песчинки не могли воссоединиться... Проявивший зло должен быть уничтожен со всем потомством и родством, все предки его до последнего должны быть стёрты с лика яви нашей, дабы не осталось и следа паршивой крови, способной родить зло...
Оба спутника мои сидели притихние и ошарашенные речью моей, а я, умиротворённо вернулся к шелесту волн, теперь уже ничто не мешало мне слушать его вечное мудрое шептание...

[Onza76]

Бивуак (часть двадцать третья)...

Старшой встречал нас у причала. Ещё издалеча был виден его монументальный силуэт крепкого волевого русского мужика. Обнялись-поздоровкались...
- Ба, Олег-то снова сынишку привёз! А чего такой не весёлый, брат-Серёга? - зычным голосом вещал Старшой.
- Батя учит, что людям надо помогать... В селе нас женщина попросила помочь по хозяйству, а дядька отказал... Я пытался возразить, а он меня опять щенёй обозвал и велел помалкивать...
- От, тож... это кто ж такая была... уж не Клавка ли? - спросил меня Старшой.
- Она, - ответил я, без особой охоты говорить о ней.
- Так, то ж, Серёга, он правильно сделал, что отказал... Безпутная она баба... От таких нужно подальше держаться, чтоб самому таким не стать.
- Как так, безпутная?
- Да, вот так... У ней чуть ли не каждый год новый муж... А она ведь не солдатка да не вдовая... Всё, как говорит, путного мужика себе не найдёт... Так и путный рядом с ней с пути сходит... Так что, дядька Вас с батей спас! - смеясь прогудел Старшой, - слушай, брат-Серёга...
Они присели на лавку, и Старшой завёл рассказ, а мы с Олегом стали разгружать лодку...
- Жил на хуторе Макар. И не лентяй, вроде был, да только верил в удачу да мечтал много... Начали мужики молодые себе избы ставить, да и говорят: "Идём, Макар, избы ставить, чтоб было куда жён потом привести", а он им: "Рано мне жениться, не встретил я ещё свою любовь, а ночевать и на сеновале можно - добрых людей полно... пустят". Так и пошло время: Макар с сеновала на сеновал перепархивает, сено ворошит, да в ус не дует... Токма закемарил как-то с люлькой, да спалил сеновал... Перестали его другие пущать на ночлег. Пошёл тогда Макар на заимки, там и домишки и печурки с баньками. Поживёт в одной, а как дровница обнищает - идёт к новой, топора-то своего нет... Пошли охотнички по осени на заимки, ан дров-то и нема... Намяли бока Макару... А по зиме тот и вовсе в стогу замёрз.
- Неужели на хуторе небыло добрых людей!? - возмутился Серёжка.
- Как же не было, - вмешался я, - они ему и предлагали избы ставить, да он от доброты их отвернулся... Вот и Клавка твоя, вместо того, чтобы свой Лад строить, всё чужой найти хочет, а чужая рубаха всегда не в пору...
- Она не моя, - буркнул Серёжка и надул губы.
- Так, была б твоя, коли дядька б не остановил, - засмеялся Олег. Вслед за ним, ехидно прищурившись, засмеялся и Старшой.
- Что же теперь никому не помогать?! - возмутился Серёжка
- Отчего ж?! Людям помогать надо, а клопов да пиявок сторониться... Да и самому человеком быть, - ответил Старшой, взяв его за плечи и глянув в глаза...

[Onza76]

Бивуак (часть двадцать четвёртая)...

"Вагонные споры - последнее дело..."

Мерно постукивали колёса на стыках, унося меня от дома к столице. Мысли были уже там, в Москве, в городе, который соберёт, наконец-то, нас - тех, что не видились уже много лет. Я прикрыл глаза, чтобы не видеть мелькающего перед собой услужливого соседа, вьющегося вокруг своей спутницы, как пчёлка вокруг душистого цветка шиповника. Знаете, есть такая категория особей, которых именовали холопы. От раба они отличаются, пожалуй, только тем, что получают зарплату (таким образом хозяин снимает с себя заботу о питании и содержании раба с семейством). Не знаю как кого, а меня воротит от них. С нами ехал ещё один мужик, который и начал беседу, прочитав газету:
- Да, войска надо ввести в Афганистан, а не смотреть как под боком американцы базы строят!
- Не нужно никого никуда вводить, - твёрдо произнесла дама, - уже вводили, а толку. Не умеет наша армия воевать - опять обделаемся!
- Как это не умеет, да мы столько войн выиграли, - возмутился мужик.
- Это было давно, а теперь американцы сильнее нас, - спокойно и безапеляционно ответила дама.
- В Югославии проиграли, в Чечне тоже ничего не смогли, - начал подтяфкивать холоп.
Назревал спор, мужик, увидев, что против него уже двое, зачем-то обратился ко мне:
- А Вы как считаете?
- Я считаю, что Афганистан, Югославию и Чечню проиграли политики, а не армия. Армию сдали торгаши, рулящие политиками, армию предал собственный народ. Наполеону припысывают фразу: "Народ, который не хочет кормить свою армию, будет кормить чужую". Совершенно справедливо. Я был ещё юн, когда гремела Афганская война, но я помню как относились к её ветеранам обыватели... То же отношение я вижу к ветеранам Чеченской компании...
- Компаний, - поправил меня мужик.
- Компании, - настоял я, - это только СМИ разделили одну войну на две части, а между ними так же шли бои и двухсотые... Вы же, небось, не в курсе событий девяносто второго года, когда в Чечне уничтожили более двухсот тысяч человек - рускоязычное мирное население?
- Я не знал, - растеряно ответил мужик.
- Так вот, в меньшей степени презрение касается каждого служившего в армии мужчины. Общество потеряло честь, потому и хочет сделать не потерявших её изгоями.
Дама хотела возразить, но замолчала, поймав мой взгляд.
- А что Вы думаете насчёт Афганистана? - спросил мужик.
- Вы, простите, в каких войсках служили?
- Я не служил, - несколько растеряно начал он, - у меня была военная кафедра...
- Тогда понятна Ваша воинственность... хотите чужими руками жар загребать?! Я против ввода войск куда бы то ни было, потому что я противник уничтожения лучших представителей народа в угоду тварям, жирующим на их смертях. Ведь гибнут честные, храбрые, сильные, а размножаться остаются подлые, трусливые, хилые. Посмотрите на себя и на него, - кивнул я в сторону халопа, - Вам ведро с помоями доверить боязно, а метите Вы в хозяева жизни!
- Я попросил бы, - начал холоп..
- Просишь, так получишь, - рыкнул на него я, - сиди, лучше, молча... Не тому, кто готов руководителю своему вылизать то, что нормальным людям даже в голову не придёт, одёргивать меня.
Холоп зыркнул на даму глазами, ища помощи. Она молчала, но за него вступился мужик:
- С чего Вы взяли, что он...
- Вижу!
- Он просто проявляет заботу о женщине.
- Ой ли?! Он либезит перед ней, а в глазах ненависть. Конечно, она начальник - ей, глупой, импонирует униженное положение подчинённых, она считает, что мужчины у её ног. Да не в домёк ей, что эта особь не имеет никакого отношения к мужчине. Мужчина - это достоинство, честь, сила, гордость, благородство. У неё же грязь под ногами, а она видит в ней блеск трона...
- Вы, я смотрю, из тех женоненавистников, которые против равенства мужчин и женщин! - огрызнулась дама.
- Вовсе нет. Я считаю, что мужчина и женщина равные, но разные... Вы же стремитесь сделать их одинаковыми - отсюда и Ваш унисекс... и, простите, гомосятина в прислуге...
- Я не..., - начал холоп.
- Всё, - оборвал я, - я спать! И чтоб тихо тут!!!
Я залез на верхнюю полку и задремал. Внизу было тихо, а я корил себя за то, что ввязался в эту никчемную беседу... Скоро, мысли опять улетели в столицу, а радость предстоящей встречи смыла горечь беседы.
На утро, к моему удовольствию "молчанка" продолжалась. Но когда прощались дама, вдруг, сунула мне свою визитку и сказала:
- Позвоните, мне, пожалуйста, когда вернётесь в Самару, я хотела бы с Вами встретиться...

[Onza76]

Бивуак (часть двадцать пятая)...

По приезду, я пошёл в лес, не застав деда Митяя дома. Очень не терпелось навестить ели, которые мы как-то высадили. Да и... знал где искать деда в это время. Как и думалось мне, он лежал на полянке под старым дубом. Он был на Родине - именно в том месте, где его родила матушка. Я не стал его тревожить, тихо обошёл полянку и направился к елям...
- Живы они, - загудел сзади дед Митяй, - чаво не подошёл-то?
- Не хотел мешать, - ответил я, - здорова, Дед!
- И тебе, здравствуй. Ты ж свой, тебя со мною вместе и Родина моя ждёт и любит, - как-то особенно по-доброму сказал дед и присел рядом.
- Скажи, Дед, что такое Родина?
- Я так мыслю: тело наше рождает матушка, душу - Земелюшка. Так вот, Родина - то место где ты пуповиной к Земле-Матушке прирос. Пока пуп сей цел, ты силу от Земли-Матушки получаешь, она тебя хранит и очищает, дышать помогает. Так вот, коли удалишься ты от Родины, то всё труднее связь, ибо пуповина вытягивается в тонкую нить... А может и вовсе оборваться, тогда человек один остаётся и влекут его, беззащитного, страхи великие на дела тёмные. Вона, мериканцы все из европы переехали - от Родины оторвались, вот и творят непотребности, аки библейский народ.
- А как же становились странниками? Ведь хаживали старцы по Руси и мудрости учили.
- Так и пуповина через неделю сама отходит от мамки-то, но до этого её резать негоже... Вот к ста годам человек и для Земли перестаёт младенцем быть, а становится чадом любимым! Что, тяжко без Родины?
- Есть маленько... Да, Волга-Матушка силу даёт..., а одно - от Невы не уйдёшь, как приезжаю в северную столицу, так душа поёт, как весной, пусть даже и осень промозглая да пасмурная на дворе...
- От, тож... и я под дубок за этим хаживаю... Ай-да, чай пить! Я ведь тебя ждал - пирогов наделал...

[Onza76]

Бивуак (часть двадцать шестая)...

Я нашёл деда Митяя у реки, в затоне. Знал я это местечко. Тут под навесом была сложена печь и местные мужики приходили сюда отведать щей и каши в день рождения деда Митяя - это был, пожалуй, единственный день, когда к нему тянулся тутошный люд. Ныне же, к нему приехал в гости доктор из города. Он частенько приезжал подлечиться у деда. Вот и сейчас, доктор сидел на берегу с удочкой, а дед парил полбу у печи.
- Здорова ль живёшь, Дед? - спросил я спускаясь к воде.
- От, паршивец, - проворчал дед Митяй, вздрогнув, - опять барсом подкрался... И когда ж ты научишься телеграммы слать, да письма писать, душа ветра?
- Здравствуй, Дед, а чего писать-то?! Вот он я!
- Вижу уж, да только сегодня тут, а завтра - поминай как звали... ни весточки нету до следующего налёта, - продолжал гудеть Митяй.
- Будет тебе, рад видеть тебя здорового, - примирительно произнёс я.
- От, шельма, ну, ступай сюды, поздоровкаемся, - смягчился дед.
Мы обнялись, и душа запела, словно окунулся я в объятия Неба самого...
- Здравствуй, доктор, - обратился я к дедовому гостю.
- День добрый, - вежливо ответил он, как-то по-старомодному приподняв шляпу.
- Ну, Дед, о чём спорите?
- Ясное дело, - ответил дед, - о науке... Андреич говорит, мол всё в руках науки, а бог - выдумки.
- Я не говорил, что бог выдумки, - возразил доктор, - я сказал, что это фантазии необразованых людей.
- А в чём разница, доктор, - спросил я.
Тот растеряно посмотрел на меня, явно не ожидав такого вопроса...
- Как это в чём?!
- Чем фантазии отличаются от выдумок?
- Ну, вобщем-то, ничем, но...
- Вот видите, доктор, Вы спорите уже ради спора, а не ради истины - главное возразить. Поэтому и Бога не ведаете, ибо ваша "наука" сказала Вам, что его нет, а своих мыслей Вы не имеете по этому поводу, ибо не исследовали, приняв на веру "постулаты науки".
- Ну, уж... это глупости. Очевидно, что Бога нет, ведь его никто никогда не видел.
- Ой ли, доктор, а ангина есть?
- Есть!
- Вы её видели?
- Видел, конечно, что за глупый вопрос?!
- Как она выглядит?
- Опухшие миндалины с гнойниками..., - начал доктор.
- Стоп, - прервал я, - поправьте меня, если я не прав... Вы видели гнойники, покраснения и опухоль?
- Да, так проявляется ангина!
- Так Вы видели проявление ангины, а не её саму?
- Конечно, болезнь определяется по симптомам.
- Оглянитесь вокруг, доктор, всё это: Небо, Река, Земля, мы с Вами - симптомы Бога Рода... Всё это появляется при Роде, поэтому и называется ПриРода.
- А, ну..., - несколько ошарашено начал доктор, - почему именно бога?...
- Ну, а почему краное горло - это ангина?!
- Тут вопрос терминологии!
- Именно. Так что Бог существовал и существует, не зависимо от Вашей терминологии, как и ангина.
- Ну, с этой точки зрения..., - задумчиво протянул доктор.
- От, щеня, а и не щеня, вовсе, - засмеялся дед Митяй, - умыл профессора в две минуты!
Доктор пытался было возразить, но, смутившись, не нашёл слов.
- Так что, Дед, - обратился я к Митяю, - заработал я каши?
- Ты свою кашу давно заработал, седай за стол, - скомандовал он...

[Onza76]

Бивуак (часть двадцать седьмая)...

(продолжение части двадцать шесть)...
С наслаждением поглощая полбу с мёдом, я вдыхал ароматы зачинающегося лета. Солнышко лепо пригревало, сквозь ажурную тень листвы. Неподалёку ворчал пузатый самовар-орденоносец, эдакий медный богатырь, увешанный медалями. За столом же уютно гудел дед Митяй, снова споря с Андреичем, доктором из города, теперь уже о медицине. Странный народ, эти врачи, всё "знают", а лечятся у деда...
- Гипертония - это возрастное заболевание, - кипятился Андреич
- Эк, хватил, - возражал дед, - а я чего, по-твоему, щеня малолетняя?
- Ну, ты другое дело, ты вон травы пьёшь, живёшь на свежем воздухе... Ты - исключение...
- Тут не поспоришь, - вмешался я, - исключительный Дед: не пьёт, не курит, чай али кофе не потребляет, обливается водой дважды в день, спать ложится и встаёт с Солнышком...
- Ты это к чему? - спросил доктор.
- К гипертонии твоей "возрастной". Вот ты, доктор, регулярно к нему ездишь, а как полегчает, так опять в город к табаку с коньяком. Гимнастикой не увлекаешься, водой, небось, не обливаешься, а кофе свой, поганый, даже сюда припёр.
- Я не могу без кофе. К тому же, у меня кофе без кофеина...
- Вот и хвораешь поэтому, потому что привязался к лишнему в жизни. Человеку же достаточно воздуха и воды, вместо дыма, алкоголя и кофеина.
- Бросать курить вреднее, чем продолжать - это провоцирует гипертонический криз, - парировал Андреич.
- Это дурная голова провоцирует гипертонический криз, - передразнил его Дед, - я тебе давно говорю: приезжай на месячишко, так и курить и пить перестанешь.
- Нет времени на это, - отрезал доктор.
- А и не будет, - сказал я, - ибо время высасывают лишние привязанности. Пойми, доктор, то, на что ныне стоит потратить месяц, после не наверстаешь и за век...
Долго мы ещё спорили, а только после дед Митяй сказывал, что приехал к нему Андреич на месяц, а пробыл пол-года, консультируя своих коллег по телефону - всё уезжать не хотел. Гипертония ушла, вслед за табаком, алкоголем, мясом, чаем, кофе, позним бодрствованием и боязнью холодного обливания... А всё ж и доныне Андреич спорит с дедом о медицине...

[Onza76]

Бивуак (часть двадцать восьмая)...

- Можно мне другое яблоко?- спросил Серёжка.
- А это чем плохо? - поинтересовался я.
- Оно червивое.
- Червяк - не казак, шашкой не ударит! - засмеялся Старшой.
- У тебя нож есть, - ответил я, - привыкай.
- Зачем же привыкать, вон сколько яблок нападало!
- Привыкай жизнь свою обустроить всегда. Не бегай от трудностей. Ныне ты от яблока шарахаешься, а после станешь от людей да Родины бегать?
- Не буду!
- Будешь! Давеча увидел, что носок порвался, так выкинул пару, а из сумки новые достал.
- Что ж мне в дырявых ходить?
- Взять да залатать - ещё послужат верой и правдой. Не привыкай бросать ставшее неладным, думай как вернуть лад. Иначе и друзей не обретёшь, а приятелей растеряешь.
- Слушай дядьку, - сказал Старшой, - верно говорит. Вона, надысь спрашивал ты меня отчего я новую лодку не справлю, а всё прежнюю смолю да конопачу.
- Помню, ты мне тогда не ответил... сказал: "Думай".
- Так чего надумал?
- Не знаю...
- От, тож... "не знаю", - передразнил я, - Чтобы новую лодку справить надо деревья губить живые, лучше старую сохранить да починить. Даже если доску какую заменить - всё меньше ущерба лесу.
Представь, что ты раз новую построил, а без заботы она прохудилась, два построил - тоже... и пошло-поехало - только щепки летят. Хорошо ль?
- Плохо, - согласился Серёжка.
- А теперь представь, что речь не о деревьях , а о людях... Пожурил тебя друг за дурное, обиделся ты и сбежал другого искать, а сам и ему дурное сделал - дальше побежал... Кучу людей огорчил, а сам с дурнотой своей не расстался. Хорошо ль?
- Плохо...
- Вона глянь сколь людей разводится... как женятся, так невеста ладная, а потом, вдруг, лад у неё пропал - надо другую искать... От так перепортят друг друга и сидят несчастные - на мир обиженные. А всё начинается с яблока, ибо уже теперь ты стремишься сбежать от Воли своей...
- Дядька, спасибо тебе, - неожиданно сказал Серёжка, заглянув мне в глаза, - я не подумал об этом... давай я и тебе яблоко почищу, вон оно, подгнившее сбоку?
- Почисть, Серёжка, благодарствую, - ответил я и потрепал его по голове...
- Детишек тебе пора бы, дядька, - отозвался Олег, подошедший к нам.
- Коли пора, так будут, - сказал Старшой...

[Onza76]

Бивуак (часть двадцать девятая)...

- А я тоже сделал себе тревожный чемодан, - с гордостью сказал Серёжка.
- И что же в нём? - спросил я.
- Много чего, чтобы выжить в критической ситуации.
- А чего же главное не положил туда? - прищурившись сказал Старшой.
- Как не положил?! Всё там необходимое есть.
- А голова-то тут, - засмеялся Старшой.
- Ну тебя, - обиделся Серёжка, - опять ты со своими шуточками.
- В каждой шутке есть доля правды, - начал я, - вот и Старшой намекнул тебе, что надо больше не на чемодан надеятся, а на голову. Конечно, хорошо, когда под рукой удобные вещи, но так бывает не всегда. Вот, слушай: Есть у меня приятель, Никита, ведёт курсы по выживанию в дикой природе, в заброшенных городах и вообще... в экстримальных ситуациях. Многое он повидал на своём веку, всегда у него НАЗ (прим. авт. Носимый Аварийный Запас) с собой, ножи, паракорд и ещё всякой всячины. Всё это он применяет, по-надобности. Но случилась с ним в прошлом году история... Они на парусной яхте ходили в районе Камчатки. Штормило. Его вахта закончилась и он спустился в кубрик спать. Проснулся от непреодолимого желания сходить в гальюн... Там его и застало крушение - яхта налетела на что-то и затонула... Вот и выбрался он еле-еле на берег, а из тревожного набора с собой - трусы и тельняшка...
- Как же он выжил?
- Так и выжил, потому как голова на плечах есть.
- От, тож, - отозвался Старшой, - голову тренируй, она всегда спасёт, а на одни только вещи надеятся нельзя - сгинешь...
- Ясно, - ответил Серёжка.
- Раз ясно, так иди на двор топором тело укреплять, а то и не выплывешь, - добро засмеялся Старшой...

[Onza76]

Бивуак (часть тридцатая)...

Разговор с собой.
Не подумайте, что я страдаю раздвоением личности... Нет, я им наслаждаюсь...
Задавая себе вопросы, получаешь череду образов, которые многое помогают осмыслить. Вот, о части таких образов я и решил писать в своём Бивуаке, ибо нет ничего приятнее и интереснее, чем беседа с мудрым человеком, который наверняка сидит в каждом из нас.
- Странно, как же обходились без отрицаний в речи? - неоднократно задавал я себе вопрос.
В ответ возник образ в виде седобородого старика и нашего с ним разговора:
Довелось мне попасть в незнакомый город. Надо бы дорогу спросить, а тут как раз и дед навстречу...
- Здравствуй, - говорю я ему.
- И тебе, здравствуй, - отвечает он.
- Скажи, пожалуйста, как мне к реке выйти?
- Так то просто, - начал дед, - вона башенку видешь?! Так к ней вот эта улочка ведёт. Идёт прямо, потом на-право сворачивает, тянется малость самую, а там на-лево поворот будет, но то не к башне... ежели прямо пойти, а на третьем перекрёстке на-лево как раз прямёхонько к башенке выведет...
- Благодарю, дед.
- За шо?! Так ты туда не ходи, тебе ж к реке надо?
- Да, к реке...
- Вот...
- А куда ж мне, прямо идти?
- Не... прямо ты на холм выйдешь...
- На-право?
- Не, тебе туды тоже не надо...
- Погоди, дед, а на кой мне тогда по этой улочке идти?
- А и не надо тебе по ней идти, она к реке не ведёт... Вона другая дорога есть, но совсем длинная, да поворотов много.
- Мне по ней?
- На кой? Не, она к реке не ведёт, она на площадь в центр тянется.
- Как же к реке выйти?! Хм, так... куда мне ещё не ходить?
- Так, почитай, и по ентим двум тебе не надобно...
- Значит вот по этой?
- Как знать?! Може и по этой..., - ответил дед.
Потом был путь к реке, я видел её, но заборы гнали меня то вдоль, то вовсе разворачивая от берега.... Тогда я терял её из виду, а в сердце приходило безпокойство: "Неужто так никода и не дойду?!"...

Вот так и мы, строя заборы, ставя запреты, словно надсмоторщики гоним кнутами отрицаний человека к цели, на деле отдаляя от неё... Уж лучше сразу показать путь и не ставить заборов...

[Onza76]

Бивуак (часть тридцать первая)...

Позади дни московской суматохи. Я в купе, возле окна, прикрыв очи откинулся на спинку, стараясь отрешиться от суетности бытия. "Прощай столица, здравствуй уездный город..., - возникло в голове, - Стоп... Почему же уездный?! Ныне уездный город - Москва... я же из него уезжаю!". Открылась дверь, пахнуло, а в колено ударил угол чемодана.
- Пгостите, - послышалось вслед.
Я молча кивнул, не открывая глаз. Странно, уже по запаху я понял, что услышу картавую речь, да и сознание как-то сложило образ, который я позже увидел... Но об этом ниже. Попутчик ещё долго копошился, тяжело дыша, но, всё же угомонился, сев напротив и пнув меня в голень с очередным "пгостите"...
Дверь снова открылась.
- Здравья желаю, - раздался крепкий и властный баритон, выдающий старшего офицера.
- Здгаствуйте, - ответит попутчик и, через минутную паузу, закудахтал (далее не буду каверкать язык, ибо противно... попутчик сильно картавил), - совсем обнаглели эти железнодорожники... в поезде нет плацкарты. Мало того, что цены на билеты дороже, чем в обычном поезде, так ещё и плацкартные вагоны не прицепляют...
- Так чего же Вы поехали этим поездом? - спросил офицер.
- Как чего? Не было билетов... Народ сошёл с ума - всё куда-то прутся!
- Ну, так у кого служба, у кого ещё какая надобность... Вот Вы, например, тоже куда-то прётесь.
- Я, молодой человек, не прусь... Я еду на родину.
- Эк, хватили... Так этот поезд в Израиль не идёт, папаша, Вам в другую сторону, - засмеялся офицер.
- Ну, знаете ли, - сказал попутчик, в нотках голоса которого появился шум закипающего чайника, - Вы это бросьте... Я в России родился!
- Родились, может, и в России, да вот родина, один хрен, в Израиле... Я-то Вашего брата знаю...
- Вы антисемит! Я не хочу с Вами разговаривать, - воскликнул попутчик, - стыдитесь, такие как Вы всегда и везде притесняли евреев, а мы такие же люди, как и Вы. Что за дикость - в современном мире жить родовыми традициями неандертальцев, считая другие народы хуже собственного.
- Действительно дикость, - вмешался я, открыв глаза и взглянув на попутчика. Он бросил на меня пылкий взор, но тут же потупился и отвёл глаза, - полна библия этой дикости...
- Вы тоже антисемит? - как-то растряно спросил попутчик.
- Нет, ну что Вы, - ответил я, - антисемитизм - есть величайшая глупость, которой заразили народы.
- Вот, - оживился попутчик, - а господин офицер этого не понимает!
Офицер с презрением взглянул на меня и отвернулся, играя жилваками.
- Поймёт, - ответил я, - может не сейчас, но поймёт.
Я достал блокнот и ручку.
- Взгляните, - пригласил я офицера, - любите играть в "балду"?
Он недоумённо стал смотреть на блокнот. Я написал: "СЕМИТ".
- Ваше слово, майор!
- Тис.
- Метис, - ответил я, - я выиграл, ибо вряд ли Вы сможете придумать ещё слова, тем более столь длинные из этого набора букв.
Офицер оживился и заинтересовано посмотрел мне в глаза. После мы, не сговариваясь, перевели взгляды на попутчика, от чего тот съёжился и взвизгнул:
- Что Вы хотите этим сказать?
- Ничего особенного, кроме того, что очевидно... "семит" - это зашифрованное "метис", то есть помесь... В английском, например, сохранилась одна из форм слова мясо: "meat", обозначающее неодушевлённую плоть. Стало быть "се-мит" - ни что иное, как "это - мясо", со всеми вытекающими последствиями. Воевать против мяса, вызвавшего изжогу, глупо - надо бить повара. Равно как и уничтожать помеси, не уничтожив предворительно то, что примешивают к чистой крови, и того, кто этим замесом руководит - безконечная война с мельницами.
- Да Вы не антисемит, Вы хуже, - закричал попутчик так, что слюна брызнула.
- Стоматологи нынче дороги, - ответил я, - не кричите, пломбы вылетят...
Попутчик замолчал, его поросячие глазки на вспотевшем рыльце затравленно бегали из стороны в сторону. Как и положено породе его, он начал источать, словно скунс, зловоние, за что и был, предельно вежливо, выдворен в коридор, дабы проветрить помещение. Сие он выполнил быстро, даже с каким-то удовольствием. Офицер торжествовал. От прежнего презрения не осталось и следа, он глядел на меня, как на равного, как на соратника... В избытке чувств он достал из сумки литрушку и...
- Лишнее это, - опередил я его вопрос, - именно этим они нас на колени и ставят... Только не надо слов о сильной воле и "русских" традициях, ибо пьянство - добровольное рабство, лишающее воли и ума.
Я, вновь, перестал быть своим в его глазах... Он отвернулся, посидел немного, молча... Вздохнул, убрал литрушку обратно в сумку и залез на полку.
Попутчик вернулся лишь утром, чтобы забрать вещи. По словам проводницы, этот странный пассажир всю ночь просидел в коридоре, отвечая на предложения пойти в купе поспать: "Спасибо, мне тут лучше"...

[Onza76]

Бивуак (часть тридцать вторая)...

- Чаво на скотину пеняешь, кады разговор об людях?! - ворчал дед Митяй.
- Человек многому может научиться у животных, как мне кажется, - ответил я.
- У животных человек может научиться лишь быть животным, - ответил дед Митяй, - у осла возьмёт упрямство, у пса - брехливость, у лисы - глупость, у кабана - злобу, у крысы - коварство, у шакала - унижение.
- Так, вроде, восточные философии, например, очень внимательно относятся к животным, единоборства востока так же...
- От ведь, чаво меня опять задоришь?! Вижу ведь, шельма, что тянешь из меня... Ну, слушай: мудрость востока не в том, чтобы придти к животным через подражание, но в том, чтобы уйти от животных, ориентируясь на них, как на прошлое. Всё живо в природе: и камень, и дерево, и животное, и человек. Каждому своё место дадено. Было так, что и я был камнем, да теперь далеча от него. Так вот, чтобы не стать им снова, я и не сижу без дела, а шевелюсь. Было так, что и я был деревом, да и от него далеча теперь. Так вот, чтобы не стать им опять, я сажаю растения и управляю ростом их. Было так, что и я был волком, но и от него ушёл. Дабы не стать, вновь, зверем, не ярью, но любовью сыт. Будет так, что и я стану Богом. Чтобы не остаться человеком я творю и созидаю мир вокруг себя... Вставая на четвереньки Богом не стать.
- Иногда приходится становиться зверем, чтобы защитить Род свой. Ведь боевое оборотничество традиционно для предков наших.
- От, тож... традиционно, - передразнил дед, - вынужденно! Становясь оборотником, воин отказывался от сути творца. Добровольно откладывал восхождение к состоянию Бога, обрекая себя и в следующем воплощении стать человеком. Было так, что из яви в явь являлся он воином многие тысячелетия, не имея возможности идти дальше, приняв обет хранителя Рода на себя. Не было б угрозы, не стало бы и оборотников...
- То есть, животные - прошлое наше и изучать их повадки нет смысла?
- Подражать не надо, ведь ты их суть и сам знаешь, ибо всё своё прошлое в себе носишь. А следить за ними следует, как за детями, проявляя заботу, помогая взрослеть. Взращивать в них человеческое, быть примером, к которому они устремяться. Ежели же человек будет животным, то и животному расти некуда. К сожалению, современные люди многие даже не животные, а некоторые и не растения... Вот глянь, что делается: так называемые мужики, аки псы стали - брешут, лебезят перед сильным и грызут слабого... срамно сказать: кабели с кабелями спариваются - ну, чисто псы, а их ведь раньше к храмам не подпускали от мерзости их...
- Дед, а чего же ты тогда мне про пчёл все уши прожужжал, всяк пример у тебя на них основан? - спросил я.
- От, шельма, - улыбнулся дед Митяй, - дак, кто ж тебе, дурню, сказал, что пчёлы - животные?! Они, почитай, мудрее нас в трудах да заботах своих..

[Onza76]

Бивуак (часть тридцать третья)...

- Крым надо вернуть, нужно вернуть свои земли! - вещал распалившийся гражданин.
- Так нельзя, - отвечала ему барышня, - нужно уважать суверенитет Украины. Так до войны дело дойдёт!
- Пусть война! Как можно быть такой глупой?! Это наша земля!
- Простите, - вмешался я, - у вас ботинки грязные.
- Что? - опешил гражданин, - какие ботинки?
- Ваши, пожалуй кожаные, но весьма грязные!
- Вам-то что?
- Противно... Взрослый, солидный человек, а в грязной обуви...
- А Вы на улице были, молодой человек, видели там слякоть какая?
- Конечно был, но у меня ботинки чистые.
- Правильно, Вы их протёрли... я видел!
- А Вы - нет!
- Делать мне нечего - с собой тряпку таскать... Сейчас на улицу выйдем - ботинки опять грязные будут!
- Так отчего же слякоть на улице? - спросил я.
- Весна!
- И что?
- Издеваетесь?! Снег тает!
- Вы где учились, уважаемый? Снег - это вода, а не слякоть.
- Так грязь же с полисадников смывается!
- От, уже теплее... а отчего она с полисадников смывается?
- Потому что полисадники выше, чем дорога, да ещё и машины сволочи на газоны паркуют!
- Точно, то есть неправильно оборудованы газоны, возвышающиеся над поребриками и автомобилисты нарушают правило парковки, да и здравый смысл тоже?
- Ну, да.
- Так отчего же не делать правильно?
- Правительство не следит за этим!
- Простите, а мэра кто выбирал? А депутатов городских?
- К чему Вы ведёте?
- Зачем Вам Крым, когда Вы у себя под ногами порядок навести не можете, когда у Вас ботинки грязные?
- При чём тут ботинки? Я говорю о политике государства!
- Так какую политику в грязных ботинках можно сделать? Неужто свинья способна в чужом дому хлев не сделать?
- Вы хам! - завизжал гражданин.
- Смешно, право, - ответил я, - из грязи метить в князи...

[Onza76]

Бивуак (часть тридцать четвёртая)...

- Дядька, а для чего ты каждый день ножи точишь? - спросил Серёжка, присев рядом.
- Я их не точу, я их правлю, - уточнил я, - для того, чтобы острые были.
- Так они у тебя и так острые...
- Потому и острые, что регулярно правлю.
- Разве за ночь нож успеет затупиться? - не унимался Серёжка.
- За ночь - нет, может и за год - нет, но я не собираюсь это проверять, мне просто нужны острые ножи под рукой.
- А не проще заточить один раз, когда понадобится? Дядя мой, мамин брат, повар - всегда мусатом точит перед работой.
- Я тоже всегда точу нож, но после работы, - ответил я.
- А зачем после работы? Ведь, если поточишь нож перед работой, то он будет острым, а если после, то он может потерять остроту - ты же сам говорил, что нож, со временем, теряет остроту, даже если не используется.
- Ну, во-первых, как ты уже заметил, я постоянно поддерживаю остроту ножей, а во-вторых... представь ситуацию внезапного применения ножа: например, купался и запутался в рыболовных сетях - когда точить нож, если счёт времени идёт на секунды?! Отрезать верёвку, стропу... даже просто вскрыть упаковку или порезать продукты - неужели лучше тратить время, когда оно дорого, вместо того, чтобы потратить свободное время?!
- Конечно лучше свободное, - согласился Серёжка.
- Коли ты точишь нож только перед применением, то всё остальное время он тупой, значит быстро применить его не получится. Если же после, то он всегда острый. Конечно, я говорю не о полной потере остроты от применения, а о снижении эффективности реза.
- А несколько ножей при тебе, чтобы всегда оставался хоть один острый?
- Именно так, - ответил я, - это ведь я только говорю, что всегда точу после применения, но это не значит, что сразу - лишь когда появится возможность. К тому же, разные ножи - разные задачи, но один - всегда в резерве. Но и усердствовать сильно не стоит: трёх разноплановых ножей более, чем достаточно, в обычных условиях.
- Что значит "в обычных условиях"?
- Когда не планируется выполнение специфических задач: рубка, колка дров, рез твёрдых материалов и так далее... Для этих случаев лучше предусмотреть специальный инструмент, а не терзать нож, для них не предназначенный...

[Onza76]

Бивуак (часть тридцать пятая)...

Войдя в дом, я услыщал беседу Олега с сыном:
- Батя, а что такое наркотики? - спросил Серёжка.
- Это ты лучше у дядьки спроси, - ответил Олег, увидев меня, - он у нас знатный "наркоман" - лучше меня тебе всё расскажет.
Серёжка обернулся, проследив взгляд отца. В глазах его застыло удивление.
- Ты наркоман? - растеряно произнёс он.
- Все мы в той или иной степени наркоманы, - ответил я, - что касаемо меня, так был эпизод в жизни, когда доктора, особо не спрашивая моего согласия, подсадили меня на морфин.
- А зачем они это сделали?
- Кто ж знает?! Потом говорили, чтобы облегчить страдания от боли.
- И ты теперь наркоман?
- Теперь нет, - ответил за меня Старшой, починяющий валенки у печки, - давно уже нет, но то, сколько воли и сил ему понадобилось, чтобы отказаться от морфина, достойно уважения.
- Ладно тебе, уважения, - ответил я, - я всего лишь сделал выбор.
- Расскажи как ты избавился от наркотиков, - попросил Серёжка.
- То пустое, - сказал я, - лучше расскажу как с ними не познакомиться... В мире нет свободы - одна иллюзия.
- Как же?! Я ведь свободен, - воскликнул Серёжка.
- От, щеня, от чего же ты свободен?
- Ну, у меня нет хозяина, как раньше у рабов или крепостных крестьян. Я могу пойти куда захочу...
- Ой ли?! И к президенту в дом вхож в любое время?
- Нет, меня не пустит охрана...
- А к соседу ночью войдёшь ли?
- Тоже нет - зачем его будить?!
- А в школу не пойти сможешь?
- Нет, мне батя уши оборвёт, - ответил Серёжка, покосившись на отца.
- А говоришь: "Свободен", говоришь: "господина нет", а уж трёх господ увидел - закон, совесть и страх.
- Нет, я батьку не боюсь - просто больно и стыдно...
- Ты боишься боли, а боль приносит батя, значит, боишься и его. Источником же боли являешься сам, ибо создаёшь ситуацию для её обретения, значит, боишься и себя. Не столь важно, что рождает страх: боль, незнание или, напротив, знание - важно, что, подчинившись страху, ты теряешь свободу. Ясно сие?
- Ясно...
- Ты дышишь, ешь, моешься, греешься - значит зависишь от природы, умений, учителей, что дали тебе эти умения. Уже задав кому-либо, кроме себя, вопрос, ты попадаешь в зависимость от ответа и его источника. Общение очное, интернет, телевидение, сахар, опять же: воздух, вода, земля - это всё зависимости, лишающие нас свободы, в той или иной степени.
- Неужели мы - рабы? - с каким-то отчаянием произнёс Серёжка.
- Мы - нет, но тела наши - да. Важно понимать, что плоть наша - лишь часть нашего бытия, причём часть эта вельми малая. Но целое зависит от части так же, как часть от целого. Посему, важно минимизировать зависимости бытия своего в явном мире.
- А как это сделать?
- Для начала, научиться видеть и осознавать собственные зависимости во всём.
- Это трудно, - задумался Серёжка.
- Трудно, коли боишься себе признаться в том, что зависим. Как начнёшь различать привязи свои, учись разделять их на добрые и не добрые, нужные и лишние. От лишних избавляйся, нужных держись.
- Какие же нужные? - вдруг, опомнился Серёжка, - ежели они меня рабом делают...
- Дышать нужно, спрашивать, порой, нужно, родителей чтить - нужно, традиции знать и понимать - нужно, да использовать с умом, с природой жить в ладу - нужно... Понял ли?
- Понял, - как-то неуверенно ответил Серёжка.
- Хорошо, тогда приведи пример того, что не нужно.
- Курить - не нужно, - повеселев ответил Серёжка, глянув на отца.
- Правильно, - поддержал я, - критерий прост: всё, что делает тебя крепче, мудрее, ладнее, праведнее - нужно, ибо и древо не отрывает себя от корней, а корни от земли; всё, что делает слабее, глупее, лживее - лишнее тебе...
- Так, чтобы понять, что что-то делает тебя слабее, нужно попробовать его действие.
- Вовсе нет - нужно думать, смотреть, спрашивать. Не спеши, причалив, швартоваться, ибо неясен тебе берег чужой; не торопись, увидев, отведать, ибо не знаешь яд то али нет. Например, глядя на батьку, ты можешь видеть сколь трудно избавиться от курения. Глядя на нас всех, можешь видеть как трудно избавиться от алкоголя.
- Вы же не пьёте, почти, - удивился Серёжка.
- Вот именно - почти, но яд этот сидит в телах наших, ибо, раз отведав, получаешь привязанность на всю жизнь - лишь воля удерживает. Посему, не стоит и пробовать, ибо проба может изменить тебя до конца дней твоих. Не спеши испачкаться - блюди чистоту.
- Дядька, а ты говорил про интернет, но в нём много информации полезной...
- Много, но интернет отнимает время и волю. Затягивая в свою сеть, он уменьшает желание думать - человек попадает в зависимость от пропаганды чужих мнений.
- Но, когда мы с тобой говорим, я тоже завишу от твоего мнения.
- То верно... но, хоть слово и не воробей да веры ныне у людей больше тому, что написано пером. Помнишь: "что написано пером, то не вырубишь топором"?! Написаное впечатывается в нас навсегда, ибо основной приём информации ныне зрительный, и человек привык верить глазам своим более, чем ушам своим.
- Как же быть, не читать?
- Всегда помнить: Всё сказанное - ложь, всё услышенное - правда.
- Не понял, - растерялся Серёжка
- Человек мыслит образами, но языка, современного, достаёт лишь для передачи части образа, посему любое повествование, устное иль письменное - ложно, ведь ложь - поверхностная, не полная правда.
- Тогда как же услышанное - правда?
- Услышать - значит осознать, пропустить через сердце, принять глубинную информацию, которая отзовётся в тебе ощущением правды, рождая ясный образ. Так принять ты можешь только правду, порою собрав её из множества потоков лжи, дополняющих друг друга.
- Как это сложно...
- Это просто, когда ты зависишь лишь от полезного и свободен от лишнего. Ищи факты, а не мнения, обдумывай сам, не полагаясь на чужие мысли - это путь к максимальной свободе, что возможна в явленном мире.
- Вся правда, да не вся, - вступил Старшой, - думать - это, конечно, лепо... только этого недостаточно. Человек - творец, значит славен делом, а не думами. Не отрывай дел своих от дум своих, свершений от слов - вот это и будет свобода, когда вопреки путам-привязанностям ты пойдёшь к свету, избегая силков и растяжек, сетей и капканов, способных остановить движение твоё, вовсе...
- То правда, - сказал я, - благодарствую за дополнение...
- Эй, зануды, - позвал Олег, - ай-да чай пить!

[Onza76]

Бивуак (часть тридцать шестая)...

В вечеру, присели мы, с дочерью, на кухне, да и спросил я:
- Что такое добро и зло?
Видя замешательство дочери, понимая, как трудно, порою, объяснить, какзалось бы, очевидные вещи словами, я уточнил:
- Чем отличается добро от зла?
- Как чем?! Ну, добро - это добро, а зло - это зло...
- Хорошо, представь себе шахматы: фигуры белые, фигуры чёрные. Что из них добро, а что - зло?
- Белые - добро, чёртные - зло... Хотя, нет - наоборот: чёрные - добро, а белые - зло.
- Почему?
- Потому что белый - это отсутствие цвета, а чёрный - смешение всех цветов, - начала дочь, но не уверенно, пытаясь во время монолога найти ответ на вопрос.
- Погоди, - говорю, - не лезь в дебри... Подумай: если ты играешь белыми, то...
- То зло - это чёрные, - продолжила дочь.
- А, если играешь чёртными, то наоборот.
- То есть, для добра зло - это зло, а для зла добро - это зло, - заключила дочь.
- Вроде того, но не совсем. Как ты определишь злого человека?
- По его делам.
- Правильно, точнее по твоей оценке его дел. Посему, ни белые, ни чёрные не являются злом. Зла вообще нет - есть лишь причина, заставляющая тебя изменяться, есть критерий оценки поступков. Плохих людей не существует - все души чисты и добры, но существуют пути, которые, пересекаясь, создают ситуации, неправильная интерпритация которых и создаёт зло.
- Плохие люди бывают. Вот, например, Данила - он всех оскорбляет, ко всем лезет.
- Он не плох. Постарайся понять, что душа у него хорошая.
- Почему же он поступает плохо?
- От того, что хочет самоутвердиться. Он выбрал, как ему кажется, самый лёгкий путь к достижению признания в обществе - путь через обретение внимания негативом. Так он кажется себе сильным. Но дело не только в нём - дело в том, что Вы моделируете его поведение.
- Как это?
- Он единажды сделал дурное, а Вы теперь постоянно ждёте от него лишь дурных поступков, думаете о нём как о злом, плохом человеке..., а мысль...
- Материальна, - продолжила дочь, - что же нам его теперь хвалить?
- Не хвалить, а не ждать от него зла, не притягивать зло к себе. К тому же, его поведение демонстрирует Вашу слабость, Ваш страх противодействовать его натиску. Вы пассивны, поэтому он всё сильнее, всё злее. Его поступки демонстрируют Вам Ваше несовершенство: Ваши слабость, трусость, равнодушие. Стоит изменить себя и его зло уйдёт из Вашей жизни. Да, при этом, возможно, придётся физически воздействовать на него, ибо он уже получил над Вами власть и не захочет с ней расставаться добровольно, но это лишь способ уничтожить зло, помогая душе Данилы стать на правый путь. Ясно?
- Пока не совсем...
- Просто подумай об этом и многое поймёшь. Ты смотришь на поверхность, когда суть в глубине, поэтому противишься осознанию. Кстати, возвращаясь к шахматам... Многие хотят достичь положения в обществе, подобно тому, как пешка может стать фигурой, пройдя все поля. Как ты считаешь, кем лучше быть: пешкой или ферзём?
- Ферзём, конечно!
- А мне больше хочется быть игроком. Что пешка, что ферзь ходят лишь так, как хочет игрок и предписывают правила.
- Точно!
- Вот и все наши президенты, олигархи, "звёзды" - всего лишь фигуры на шахматной доске. Так кем лучше быть?
- Игроком, конечно!
- А для этого надо знать правила игры, знать что такое добро и зло, чтобы не быть вовлечённым в битву чёрных и белых, но понимать источник действия и тех и других.